Цунами нераскрытых смыслов

Нагрянувший в наш регион метеорит спустя семь лет после падения по-прежнему вызывает живой интерес исследователей и просто любознательных людей со всего мира. Тому свидетельство – англоязычная версия книги «Челябинский суперболид», выпущенная учеными ЧелГУ и представленная в минувшие выходные в Государственном историческом музее Южного Урала. Став объектом пристального научного внимания, неземное космическое тело пока не воплотилось в социокультурный феномен, способный дать Челябинску новый импульс развития. О том, почему так произошло, есть ли смысл надеяться на отражение космических масштабов события в контексте городской среды и на что эта среда ориентируется сейчас, говорим с руководителем отдела по связям с общественностью музея, известным журналистом и блогером Айваром Валеевым.

Как понять метеорит?

‑ Почему падение метеорита столь скромно отразилось в городских проектах?

‑ Для меня, на самом деле, это загадка. Семь лет назад состоялся круглый стол «Южный Урал после метеорита», и его участники (ученые, общественники, деятели культуры) в один голос говорили: мы обрели уникальный шанс, позавидовать которому может любой город.

У Челябинска довольно мрачный имидж, и когда, как не сейчас, воспользоваться возможностью этот имидж изменить. Промышленная парадигма как предмет гордости себя исчерпала. Соответственно, должно зародиться нечто другое. При дефиците идей мы получили такой подарок и никак его не используем. Я думал: ну, власть, допустим, занимается какими-то своими делами, и ей это неинтересно. Хотя именно она должна продвигать регион. Но мы-то себя позиционируем как культурный центр, гордимся этим как будто бы даже не без оснований. При этом местное сообщество само оказалась неспособным эту тему переварить.

Уже тогда, на круглом столе, было опасение, что именно так и случится. А ведь администрация города проводила конкурсы на тему того, как запечатлеть метеорит в нашей памяти. Люди активно включились в обсуждение. Но ведь ничего из этого не осталось. Ничего не сделано, ни одна идея не реализована. Единственный объект в городе, где визуально присутствует тема метеорита, ‑ раскрашенная трансформаторная будка в парке имени Гагарина. К мероприятиям ШОС-БРИКС в Челябинске строятся и реконструируются объекты, и нигде даже намека на нашу уникальную космическую историю. Удивительная расточительность!

‑ Всему виной чисто рыночный подход, когда власти выгодно продвигать не территорию, а себя?

‑ Ну, это как раз не рыночное мышление. Если бы речь шла о полноценном рынке, то идеи, так или иначе, были бы востребованы: группой бизнесменов или той же властью. Но у меня ощущение, что Челябинск оказался не адекватен мировому событию. Не сумел его понять. А ведь в нем множество смыслов.

Если вспомнить, сначала все подумали, что случилось нечто плохое, некий военный инцидент. Горожане тогда всерьез, впервые за долгие годы, испугались войны. Это абсолютно забытое за десятилетия чувство в 2013 году было шокирующим. И разве оно воспринято? Боюсь, что нет. Вскоре, когда начался кризис на Востоке Украине, люди были готовы пойти воевать. Как так?! Еще одно важное переживание в день падения метеорита – людское единение. Богатство и бедность, пол и возраст, национальности и конфессии – все отошло на дальний план.

И еще важный мотив, я его назвал «мысль семейная». В тот день были перебои в работе сотовой связи. Мы одновременно испытали чувство острого беспокойства о судьбе своих близких…

Говорю лишь о самых естественных ощущениях, не считая попыток осознать себя в огромном мире. Как-то увидел картинку, которая меня поразила. На ней наша Земля показана в сравнении с другими планетами. Она выглядела крошкой. А мы-то, человечество, кто тогда во Вселенной – микрофлора?..

В общем, в падении Челябинского метеорита содержится масса смыслов, о которых можно говорить, размышлять. И они очень важны для любого человека, для общества, для страны, для мира… Мне казалось, что за эту ниточку потянут и разговор продолжится в других форматах. Участники круглого стола предлагали сделать фестиваль культуры, созвать, например, конгресс футурологов, вообще задуматься о будущем. Мы же не думаем о будущем, не можем даже наш Челябинск представить себе в среднесрочной перспективе. У нас нет картинки, к воплощению которой мы бы душевно стремились.

Закатился и застрял

‑ Зато падение метеорита осмыслили ученые-астрофизики. Может, нам не хватает советского почти всеобщего интереса к науке, звездам? Тогда бы эта история вылилась в некое масштабное продолжение.

‑ Возможно. Хотя не стоит идеализировать тот период. Ну как вписать метеорит в советскую идеологию? Непонятно. Конечно, ученые бы им занимались. Но мы-то сегодня говорим о земных вещах, о том, как этим событием вытащить Челябинск из той лунки, в которую он закатился незаметно для всех и застрял очень прочно. Вот у нас власть меняется, а тротуары все равно остаются нечищенными, и на смог люди жалуются регулярно. А главное, появилась популярная идея, что из Челябинска надо бежать.

‑ Эта лунка – сугубо челябинская тема или некая общероссийская матрица?

‑ Трудно сказать. Есть в России несколько городов, которые в явных лидерах, и у них совершенно иное сознание: Калининград, Казань, Краснодар… Наверное, у людей там более широкий взгляд и на город, и на его перспективу. Они видят динамику, которая их мотивирует. Но, в целом, думаю, наша история довольно типичная для больших промышленных городов.

‑ Сравниваем себя нынешних и себя в прошлом?

‑ Всегда есть соблазн повспоминать то время, когда трава была зеленее. На самом деле Челябинск, по большому счету, никогда не был очень привлекательным городом. Помню, как шел школьником с мамой в театр в середине 80-х. И на улице Кирова мы попали просто в жутчайший смог с Коксохима. Это не то, что сейчас, это было нечто настолько отвратительное, что мне до сих пор становится дурно от воспоминаний. Поэтому насчет мысли о том, что мы сравниваем себя с тем временем… Не было того времени. Вспоминаю свою любимую фотографию из старого набора открыток, которая выпадала из общего ряда. Улица Красная, очень зеленая, абсолютно не челябинская, очень уютная и комфортная. И вот этого ощущения в Челябинске всегда не хватало.

‑ Комфорта?

‑ Да, уютности какой-то. Челябинск всегда был неидеальным местом для жизни. Но мы же любим его не за комфорт, а потому что он наш.

‑ И этого достаточно, чтобы не уехать?

‑ Не знаю, для каждого индивидуально. Кто-то более подвижен, меньше рефлексирует или увлечен работой, и ему важно реализовать себя. Но для меня значимо то, что именно здесь я чувствую себя хозяином этой земли. Это нужное чувство, потому что вместе с ним приходит и ощущение ответственности. В этом, кстати, один из смыслов деятельности Исторического музея Южного Урала – наполнять людей этим чувством своей земли. И для профессии журналиста это полезно. Можно с чистой совестью предъявлять претензии хоть чиновникам, хоть бизнесу, который ведет здесь хищнический промысел, хоть человеку, который мусорит на улице. А если я переезжаю в другое место, то как бы теряю моральное право «вякать»: люди ведь как-то устроили свою жизнь здесь в соответствии со своими представлениями о ней.

Юревич – идеальный челябинец?

‑ Кроме того, есть социальные связи…

‑ Конечно! Кстати, дискуссии в социальных сетях – тоже реализация челябинской общности. Михаил Юревич в бытность губернатором как никто другой способствовал сплочению местного сообщества, когда, например, хотел прорубить автотрассу в городском бору. Ему было выгодно называть эту общность оппозицией, хотя по большому счету оппозицией по отношению к населению был он сам.

- Сегодня есть люди, которые ностальгируют по Юревичу…

‑ Это интересный феномен. Можно говорить о короткой памяти, но интереснее – про сам образ Юревича. Вот этот его «газовый лед», ставший мемом, – можно воспринимать как глупость, дескать, что человек несет вообще! Но в исполнении Юревича получается довольно симпатичное простодушие. В ситуации, когда все шокированы и никто ничего не понимает, его смешные реплики становятся абсолютно адекватными ситуации эмоционально.

‑ Юревич – наша достопримечательность.

‑ Своего рода – да, наш персонаж, про которого можно комиксы делать, и не надо придумывать никаких Дулиных. В чем-то он идеальный челябинец. Поэтому у людей нет к нему того чувства отторжения, какое появилось, допустим, к Борису Дубровскому. Совершенно, с моей точки зрения, несправедливое, Дубровский не был плохим губернатором.

‑ Он просто не учел общественную атмосферу города?

‑ Да, не смог вписаться в челябинскую среду. Хотя есть объективные результаты его работы. Именно он поднял до федерального уровня нашу местную проблему с выбросами. По-настоящему готов был ссориться с очень влиятельными олигархами ради того, чтобы пробить закон о квотировании, для крупных собственников очень невыгодный. При нем, так или иначе, не был построен Томинский ГОК, хотя должен был, и это признают даже активисты «Стоп-ГОКа», которые Дубровского осуждают. Он привел сюда саммиты ШОС и БРИКС, другой вопрос, почему не довел до ума начатое. Дубровский закрыл челябинскую свалку – история, длившаяся с 80-х годов. И Карабаш стал меняться во многом благодаря Дубровскому, который фактически принудил РМК вкладываться в «регион пребывания».

Типичному российскому губернатору выгоднее проблему заполировать, чем решать. А Дубровский как производственник видит, что надо сделать, и, как сейчас принято говорить, тупо идет и делает. Но политика, к сожалению, ‑ это больше игра с населением, флирт. Тем она и отличается от производства или бизнеса. Юревич человечнее как в хорошем, так и в плохом. Он получит кайф, если промчится на машине по городу по хорошим дорогам, чтобы затем загрузиться в «Ашане». И не будет «париться», если закатает газон в асфальт ради парковки. Точно так же поступили бы многие челябинцы, если бы речь шла об их автомобиле.

‑ То есть, Юревич был про наше настоящее…

‑ Да, во всех смыслах.

Зомби здесь не ходят

- Не отказываемся ли мы от важных для себя перспектив, ставя в качестве основного приоритета элементарный комфорт?

‑ Примеров, когда города, преодолев свою индустриальную природу, по сути парадигму прошлого века, превращались в города XXI века, много. И мы тоже пройдем этот путь. Но не включая сознание, творческие усилия, не видя перспективы, затянем этот процесс на долгое время. Челябинску нужен прорыв. Именно сейчас необходимо сформулировать какие-то ценности, разделяемые всеми. Если не метеорит с его смыслами, то какой-то безусловный положительный признак.

Вот у нас проблемы с чистотой воздуха, значит, что-то должно очевидным для всех образом компенсировать этот недостаток. Например, в Челябинске должно быть качественно больше зеленых насаждений, чем в любом другом похожем городе. Или – городской бор как некий местный фетиш, абсолютная ценность и для горожан, и для власти. Для этого, кстати, есть историческая основа: первый секретарь обкома Николай Патоличев отстоял этот бор перед Сталиным! А ведь могли и расстрелять. Патоличев оставил в нашей памяти пример настоящего патриотизма.

‑ Это вдохновляет. Но сейчас люди и власть порознь решают свои задачи, и всех все более-менее устраивает.

‑ Общая идея нужна, и нынешний губернатор Алексей Текслер мог бы ее сформулировать. Это во-многом задача власти – определять вектор движения и одновременно политическая необходимость для лидера.

‑ Повод вспомнить про метеорит?

‑ Трудно сказать. Тема метеорита все-таки шире, чем политтехнологическая прагматика, например. Хотя по итогам упомянутого круглого стола его участники набросали несколько интересных идей, которые могли бы изменить город. И внешне, и, возможно, внутренне.

‑ С течением времени имиджевый ресурс, доставленный метеоритом, рассеивается из-за нашего бездействия или, наоборот, мы накапливаем некое осмысление?

‑ Не накапливаем. Думаю, мы уже упустили очень много. Когда история была в центре внимания, породив информационное цунами, нам, как серфингисту, следовало эту волну оседлать. Но пока интерес ко всему, что происходит с нашим метеоритом, в мире существует. Казалось бы, курьезная ситуация: в конце прошлого года над метеоритом в здании Исторического музея Южного Урала самопроизвольно поднялся стеклянный купол. Об этом рассказали все федеральные каналы и ведущие интернет-ресурсы страны. Я сделал запрос в Гугле на других языках, и выяснилось, что уже Newsweek об этом написал, какие-то популярные английские издания, мексиканские, польские, итальянские, китайские… Написали о Челябинске, причем не в связи с какими-то драматическими событиями! Люди по всему миру смотрят запись с наших камер видеонаблюдения, а видят ведь не только собственно подъем купола и космический камень, но и нарядный, современный музейный зал, нормальных людей в нем. Понятно, что в городе, где есть такое, ни медведи, ни зомби по улицам не ходят…

Арина Босс, Андрей Сафонов

Фото Маргариты Гусевой