Сшивая тонкий материал

Ноябрь 2021-го. По редакционным делам снова в Челябинске. Набираю номер и уже слышу бодрый голос: «Здравствуй, Толя». На проводе Виталий Владимирович Понуров, корифей уральской журналистики, в 70-е — главред «Златоустовского рабочего». Не виделись давно: беспощадная пандемия спутала все карты. Но вот я держу путь в сторону Синеглазово, чтобы повидаться с коллегой. А поговорить есть о чём. Сидим на кухне за чаем, беседуем о былом и перспективах. Включать диктофон и не планировал, но мудрых мыслей от авторитетного руководителя столько, что хочется всё записать. Наша беседа выливается в импровизированное интервью, которое накануне 113-летия главной городской газеты Златоуста очень ярко описывает исторические вехи «ЗР».

«Остальные будут торговать мороженым»

— Известный тезис: журналистика — пятая власть. Не потеряло ли актуальности это утверждение? И какое место сегодня занимают медиа в системе гражданского института?

— Я считаю, что СМИ всегда посередине. С одной стороны — читатели, с другой — власть. Люди выбирают её, голосуют. Управленцы дают распоряжения, указания, принимают конкретные решения. Газета же общается непосредственно с людьми, разъясняя, критикуя, подсказывая. Убеждён, городские печатные издания, так же, как и власть, должны финансироваться из казны. Но это вовсе не означает зависимость. Хочу отметить, что на заре советской власти редактор был приравнен к третьему секретарю горкома партии. И неспроста. Вот какое это влияние.

— И всё-таки какое, на ваш взгляд, будущее печатной прессы? Что с ней произойдёт?

— Да, есть жёлтая бульварная пресса, которая гонится за сенсациями, придумывает кричащие заголовки, обсуждает скандалы, ворошит грязное бельё. Во что превратятся они — вопрос. Но мы говорим про серьёзную прессу типа «Российской газеты», «Нью-Йорк таймс», «Гардиан». Они выражают мнение правительства, недостатка ни в чём не испытывают. Что касается районок, городских газет — или они сами должны понять, куда двигаться, либо их заставит время. 

— С учётом вашего большого опыта. Как вы считаете, является ли профильное академическое образование гарантией того, что из человека вырастет настоящий журналист? Даёт ли диплом журфака преимущество?

— В Уральском госуниверситете, где я учился и который окончил, преподаватели откровенно говорили о том, что лишь 5 процентов из нас будут работать в газете, остальные будут торговать мороженым. Так и есть. Да, журналистский диплом может гарантировать грамотность, сформировать какие-то личные качества. Но критически анализировать, вычленять важное, грамотно излагать свои мысли — это природная особенность. В журналистику по-прежнему стремятся многие. И нередко ради популярности либо больные. Это не мной замечено. Ещё при советской власти, когда поступали на факультет журналистки, обязательно наряду с медицинской справкой нужна была справка от психиатра. Государству очень хотелось, чтобы с факультета выходило в профессию не 5, а 25 процентов.

Я лично уверен, что гораздо лучше и ценнее, когда в редакции есть специалисты в какой-то области. Допустим, электрик, агроном, педагог. Пусть вместе с журфаком наличествуют познания в какой-то другой области. И ведь так было: в наших районках процентов 60 было выходцев с других институтов. Помнится, с Борисом Киршиным (он декан факультета журналистики) мы заключали договор. По представлению редакции в течение года коллеги из редакции обучались журналистике. Журналист, в принципе, на протяжении всей жизни должен насыщаться знаниями из всех областей. При этом научить писать правильно — невозможно. Это ровно как учить писать стихи. Когда мне на стол попадала поэзия, я начинал её «причёсывать» — править, а Володя Глыбовский (зав. отделом культуры и быта, ответсек «ЗР») деликатно мне говорил: это не он написал, не тот поэт.

За слово в ответе

— Наверняка были такие ситуации — опубликовать какой-то материал или нет? Испытывали ли душевные метания? Можете привести пример?

— Некоторые до сих пор очень тяжело переживаю. Только открыли Миасский тракт. Машзаводу была важна технологическая дорога. И написал некто Михеев, а писал часто и хорошо, материал о том, зачем так построили железную дорогу. От Миасса до Златоуста она вся извивается: неужели нельзя было проложить напрямик? Как бы бюджет сэкономил! Я, конечно, сомневался, но текст этот дал. Что было! Особенно от инженеров-железнодорожников! Поскольку паровоз и железная дорога — это совсем не то, что автомобильная. Что там и другие уклоны, да и поезд не может забираться в горку. И прежде чем Гарина-Михайловского критиковать... Неловко до сих пор.

— Наверное, сверху периодически «прилетало» за вашу принципиальность…

— Вспоминается письмо одной из мам, которая направила в редакцию письмо о строительстве тогда медицинских учреждений в районе горбольницы. Суть в том, что женщина раскритиковала выбранную территорию — мол, и с ребёнком на руках туда тяжело добираться, и сама дорога очень долгая. Пришлось тогда отдуваться и выслушивать о том, что мы себе позволяем.

— Скажите, для вас, как журналиста, редактора, что доставляет наибольшее удовлетворение после выпуска номера или конкретной статьи?

— Конечно, в первую очередь — это уважение читателей. Редактора, журналистов должны знать в городе. Я могу привести немало примеров. Глыбовский, Зыков, Тарынин… Одно только имя вызывало уважение, и его надо было заработать. Я недавно опубликовал текст у себя в соцсети — 400 человек после отметились в комментариях, это так приятно. А бывает, выдашь доклад чиновников — и мало кто прочитает. И ведь затрачено было много времени, и задействованы все.

— С учётом тех реалий времени, довлела ли над вами цензура? Приходилось ли что-либо умалчивать, не писать?

— Как правило, были какие-то мелочи. Надо мной цензура не довлела никогда. Я был большим цензором в своей газете. Был у нас Иван Иванович Огурцов. Деликатный человек, он был в штате, выбрал самый холодный кабинет на улице Аникеева, внизу была цинкография и кабинет рабкора. И такая каморка: он там сидел. Казалось, ему было так неловко — подходить и просить. Но я ни разу не помню каких-то конфликтов. Всё это было в формате советов, рекомендаций. А вообще, была книжка с перечнем сведений, запрещённых к печати. И каждый журналист знал грани дозволенного.

— Самый досадный случай, за который пришлось краснеть?

— Я получал оклад 250—300 рублей. Трудился заведующим и производственно-техническим отделом «Уралстальконструкция». Это было незадолго до прихода в редакцию. Когда пришёл в редакцию, начал получать 90. Семья, двое детей. Я до сих пор удивляюсь, как моя жена не заплакала из-за этого. Учился в университете заочно, в Свердловске. Поступил в редакцию литсотрудником, в промышленный отдел. А порядок тогда был такой: в «ЗР» был дежурный по газете, который визировал «в свет разрешаю», затем отдавали главреду. Едва ли не первое дежурство моё. И было клише «Заходите, звоните, пишите» и дальше выходные данные на странице. Это клише вышло вниз головой. Тираж отпечатали, 40 тысяч экземпляров. Алексей Тимофеевич Тарабрин был руководителем. Он дал указание уничтожить весь тираж, это было ранним утром. Начали печатать снова. Он сразу вызвал меня в кабинет. Строго спросил, но на первый раз простил.

Каков это было человек, красноречиво демонстрирует случай, произошедший в 60-х. Тогда он приехал в Челябинск выбить бумагу на очередной номер «ЗР». Он пришёл к начальнику материально-технического отделения облисполкома. Ему выдали здоровенный рулон, но увезти её было не на чем. С товарной станции ему пришлось до автотранспортного предприятия по Челябинску эту катушку катить по улице.

«Редакция была маленькая, но всегда объединяла многих»

— Расскажите, как выглядела ваша летучка с коллегами.

— Все собирались за столом. Заведующие отделами, ответсек, журналисты. Назначался обозреватель газеты из числа авторитетных корреспондентов либо заведующих. Они оценивали очередной номер. Каждый раз разные люди, был график обозревателей. Они анализировали буквально каждый материал. Что-то критиковали, что-то хвалили. Этот же принцип у меня был и в других редакциях. Говорили в целом, не только о газете, поднимали важные жизненные темы. И не только о политике, допустим, но и о технических новшествах. Тогда заменяли механические пишущие машинки на электрические, внедряли компьютерную технику. Думали, где достать нечто подобное. Вращались все у машзавода. Мне запомнился Виталий Хусейнович Догужиев — близко его знал. Мы были в бюро горкома: как что надо — звонил ему. Диктофон, плёнку для фотоаппарата... Редакция была маленькая, но она всегда объединяла многих. Была Клавдия Ивановна Каледина: она объединяла творческие силы. Журналист Борис Иванович Краев, заведующий партийным отделом, его курировал Василий Романович Шкерин.

— Насколько была эффективна тогдашняя система рабкоров? Как народные корреспонденты поставляли эксклюзивную информацию от своего имени?

— Да, существовала система «обязаловки» 40/60, даже в лучшем случае тексты всё равно проходили мимо отделов, приходилось доводить их до ума. При этом редакция обрела своих постоянных авторов. Допустим, на железной дороге был машинист-инструктор Владимир Терентьев. Писал убеждённо, находил время, приходил в редакцию. Тамара Коломникова была оператором прокатного стана на метзаводе, мы её пригласили в «ЗР». Александр Заев работал подручным сталевара в ЭСПЦ № 2. Давали им задания. Они соглашались писать. Александр Козлов, тоже работал на железной дороге…

— Творческого человека легко обидеть... Часто приходилось отстаивать свою точку зрению либо вы соглашались с коллегами по принципиальным вопросам?

— Для этого ты и редактор. Берёшь ответственность на себя: ставить в газету текст или не ставить. Находить подход к каждому невозможно. Допустим, это не совпадает с твоим субъективным видением, может нанести общественный вред либо просто какая-то белиберда. Это твоё принципиальное право — не пустить либо потребовать переписать конкретный материал.

— Вы поддерживаете связь с коллегами? Есть для вас те люди, чьё мнение для вас авторитетно. К кому в своей работе прислушивались, на кого ориентировались?

— Несомненно. Мой предшественник, Алексей Тимофеевич Тарабрин. Это был человек, прошедший войну. Это были люди-«глыбы», которые повелевали тысячами умов. Вот некоторые из них. Яков Моисеевич Ременник из «Магнитогорского рабочего». Александр Савельевич Авербух из Кизила. Я тоже его помню. Очень авторитетный человек.

Помню, был такой случай. Когда Алексей Тимофеевич Тарабрин уже работал в отделе писем, а я стал редактором, я всегда на семинары брал его с собой. Меня спрашивали: как вы, два медведя, в одной берлоге выживаете? Да никак! Мы не медведи, а люди, отвечал. Многое от него почерпнул. В сыновья ему годился.

— У каждой газеты есть своё лицо. С чем у вас ассоциируется газета «Златоустовский рабочий»?

— Во-первых, что касается «ЗР», люди ранее недоумевали: газета вроде маленькая, но в ней столько публикаций, как она смотрится! Конечно, это разножанровость, обилие материалов. А большой материал уж тем более должен быть отмечен знаком качества, вызвать ответную реакцию у читателя. У Марка Твена есть высказывание, смысл которого сводится к тому, что у каждой газеты есть свой стиль. И его должны чувствовать сами журналисты, творческий состав.

— Ваши пожелания «Златоустовскому рабочему» накануне 113-летия.

— Чтобы газета сохраняла свой шарм. И вообще, Златоуст — это необычный город, истинная столица Южного Урала. Со своей самобытной природой, историческим производством, характером. Новых творческих успехов и преданных читателей!

Беседовал Анатолий Мармышев

Справка:

Виталий Владимирович ПОНУРОВ родился в 1939 году в посёлке Березняк Курской области. Журналист. Заслуженный работник культуры РСФСР (1978), лауреат областной премии имени Ф. Ф. Сыромолотова (1973). Работая в редакции газеты «Златоустовский рабочий», получил журналистское образование в УрГУ (1973), стал редактором газеты, которая при нём была отмечена в ряде союзных конкурсов. С 1979 года — в редакции газеты «Челябинский рабочий», с 1985-го — председатель Челябинской государственной телерадиокомпании (ЧГТРК). С 1993-го — заместитель председателя областной организации Союза журналистов РФ. В 1998—2004 годах возглавлял Главное управление печати, телекоммуникаций, полиграфии и издательств администрации Челябинской области. С 2005-го — председатель Союза журналистов Челябинской области. Награждён орденом Дружбы (1999). Отмечен благодарностью первого президента России Б. Н. Ельцина.