Михаил Аношкин: «Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ПОД ГРОЗОЮ»…

Основатель и редактор газеты «Вечерний Челябинск» Михаил Петрович Аношкин… Он родился и вырос в Кыштыме, здесь окончил педагогическое училище, отсюда ушел в армию, воевал, вернулся домой инвалидом с медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны 1 степени.

Гвардии сержант Михаил Аношкин вернулся с войны домой в марте 1945-го. «Живой! — прослезился отец и, кивнув на костыли, осторожно поинтересовался. — Нога-то ничего? Своя?» «Своя, батя», — успокоил Михаил. «И ладно!» — обрадовался Петр Павлович. Фронтовик недолго отдыхал, уже с апреля начал работать в кыштымской газете «За цветные металлы», откуда в предвоенном сороковом году и был призван в армию. А в августе Михаил был командирован Кыштымским горкомом КПСС на годичные курсы в Свердловскую межобластную школу пропагандистов (ВПШ).

Вернулся оттуда с женой Зоей Николаевной, своей однокурсницей, и новым назначением — редактором газеты Сосновского района «Заветы Ленина» в село Долгодеревенское. В этой редакции в 1948 году состоялось и его писательское крещение — в журнале «Смена» напечатали первый рассказ «Сугомак не сердится». На совещаниях редакторов сосновская районка неизменно отмечалась в числе наиболее оперативных, содержательных и хорошо оформленных. Вот запись в личном деле: «За активное участие Сосновской районной газеты в борьбе за получение высокого урожая ее редактор М. П. Аношкин в 1949 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени».

В этом же году «тов. Аношкина как наиболее подготовленного редактора обком КПСС направил в распоряжение ЦК КПСС». По командировке ЦК он едет работать в Куйбышевку-Восточную (г. Белогорск) Амурской области редактором газеты «Сталинское знамя» («Белогорская правда»). Выделившейся из Хабаровского края области не хватает кадров. А через год в Благовещенске открылось Амурское книжное издательство, и Аношкина назначают старшим (главным) редактором. Но этого ему мало. Он руководит литобъединением при областной газете, редактирует литературно-художественный, общественно-политический альманах, который начинался первой повестью Михаила Аношкина «Самое ценное». В Благовещенске вышли еще две его повести «Сильнее всего» и «Инструктор райкома».

Все эти переезды, перемены места работы, скорые сборы и почти солдатский быт — не его прихоть или желание лучшего. Он с первых дней, как ушел из отцовского дома в армию, не принадлежал себе. Приказ, задание — и в путь, хоть и за тридевять земель. В КПСС М.Аношкин вступил в 1944 году. И с тех пор ни одно его карьерное движение не было без воли и желания партии. Из автобиографии, датированной 1954 годом: «По просьбе родителей (заболел отец, очень просил сына вернуться, быть поближе — Л.В.) мне в декабре 1951 года было разрешено (!) выехать в Челябинскую область. С января 1952 года работаю ответственным секретарем Челябинской областной молодежной газеты «Сталинская смена» («Комсомолец» — Л.В.)

Около тридцати лет на партийной работе. И вдруг в 47 лет он оставляет престижную спокойную работу — зав. сектором печати, радио и телевидения в обкоме КПСС — и срывается в неизведанный путь — создание городской вечерней газеты с чистого листа. Это назначение он принял как карт-бланш.

Решение ЦК партии о выходе новой порции вечерних газет, в том числе и в Челябинске, было принято 12 июля 1968 года. А 12 декабря обком партии утверждает редактором Аношкина. Сам ли Михаил Петрович попросился в редакторы или ему предложили — история умалчивает. Скорее всего, первое, потому что взяться за новое дело с таким азартом мог только человек, долго думающий и мечтающий об этом. Газета получилась не похожей на официальные.

 — Читатели сразу заметили, что в выходных данных значился не «орган», а «газета горкома КПСС и городского Совета депутатов трудящихся», что освободило ее от необходимости строить себя по образу и подобию утренних партийных газет с обязательными передовицами, докладами и тому подобное, — вспоминает первый ответственный секретарь «Вечерки» Герман Мазур. — В чем-то она скорее походила на популярные издания тех лет — «Неделю» или «Литературную газету», в которых и тема дня выдерживалась, и для души всегда можно было что-то отыскать.

К тому же газета при Аношкине была поистине вечерней, ее основной тираж поступал в киоски «Союзпечати» во второй половине дня и надо было видеть эти киоски в серпантине очереди, стоящей за свежим номером «Вечерки». Новорожденную газету предполагалось запустить с 1 января 1969 года, но немыслимое дело — Аношкин уговорил горком переписать постановление. Премьерный номер вышел 31 декабря 1968 года и стал новогодним сюрпризом для челябинцев. Это был первый урок уважения к читателю, преподанный молодой команде опытным редактором.

А потом были и другие уроки. Это Аношкин провозгласил, что завоевать читателя можно информацией, оперативностью новостей, их ярким словесным оформлением, выразительной подачей — «вечерошностью». Отметка «сделано по-вечерошному» была выше всяких похвал. Газета была новаторской, с большими амбициями и желанием стать первой везде и во всем. Команда была очень дружная, но… Это не мешало все время соревноваться друг с другом. Вплоть до каких-то приколов. Увести друг у друга из-под носа информацию могли спокойно. Всем хотелось отличиться. Такое впечатление, что Аношкин вывел газету на старт и дал команду: «Бежать!!!» Все годы Аношкина не оставляла мысль о реорганизации структуры редакции таким образом, чтобы не менее половины ее сотрудников составили мобильную группу хроникеров и обозревателей. Сегодня по такому принципу устроены почти все большие газеты.

А его трепетное отношение к письмам читателей! Не в далекой ли юности, когда он, вчерашний школяр, был брошен в отдел писем кыштымской районки «За цветные металлы», начало этого уважения? Аношкин заставлял любить письма, потому что в неиссякаемости их потока — интересность газеты, ее сила и жизнь. Он сам каждый день просматривал редакционную почту, она наполняла его идеями, темами, энергией. Он любил людей, понимал их чаяния, дорожил доверием. Собираясь на бюро горкома, захватывал с собой папку с редакционной почтой. Письма читателей, острые репортажи журналистов всякий раз становились предметом обсуждения по всей вертикали управления городом. Газета помогала челябинцам влиять на все «муниципальные» дела, решать проблемы развития областного центра.

С подачи Аношкина стали традиционными дни открытого письма, читательские летучки — встречи напрямую с челябинцами в открытых аудиториях, в заводских коллективах. Он не боялся выступать на них с отчетом о работе газеты, действенности ее публикаций. С каким вниманием разговаривал он с людьми. Как загорались сотрудники от его слов. Сколько новых тем появлялось на этих встречах, сколько планов строилось. В первый год редакция получила 15 тысяч писем, за тринадцать лет его редакторства ежегодная читательская почта увеличилась до 30 тысяч. Челябинская «Вечерка» при Аношкине стала одной из лучших городских газет РФ, призером многочисленных конкурсов, союзных и республиканских соревнований, лауреатом множества журналистских премий.

Феномен Аношкина как редактора можно обозначить одним словом «интерес». У него был необычайный интерес к жизни, к людям, к профессии, к событию, к житейским деталям. Он учил, что интерес — эта пружина жизни — должен быть главной чертой журналиста. Интересуйся, любопытствуй — и ты будешь первым.

Все, кто прошел школу Аношкина, и сегодня активные социально адаптированные люди со своей точкой зрения и приложением сил. Он всех не только самолично отбирал и принимал на работу, а верно расставив на места, зарядил на много лет творческой работоспособностью и определил предназначение в будущем.

Он не терпел лени, равнодушия к работе, небрежности, хитроватых уловок. Вычислял халтуру иногда с запозданием и прямо из полосы вырывал заверстанный материал, заворачивал сформированную страницу.

— У Михаила Аношкина была золотая черта, — вспоминает челябинский журналист Юрий Емельянов. — Если он чувствовал, что человек что-то может и отдается делу целиком, не мешал. Даже если журналист ошибался, принимал удар на себя. Одно время у меня мощная критика пошла, в горисполкоме и горкоме было много на нее обиженных. Он глотал и ни разу ничего не сказал. Единственное, что спрашивал: «Ты все проверил?» «Да». А многим казалось, что у него тяжелый характер.

Он был искренним перед чистым листом бумаги, того же требовал и от других. О трудном характере Аношкина прочитала в его личном деле. В заключениях-рекомендациях на утверждение бюро обкома КПСС в новой должности коммунисту М. П. Аношкину всякий раз вменяется в вину «… болезненное восприятие критических замечаний. Факты неправильного реагирования на критические замечания имелись у тов. Аношкина и ранее». Насколько болезненно и неправильно он реагировал на критику товарищей по партии, знаю и по случаю в «Вечерке»: на заседании партбюро редакции у него, задолбанного «принципиальной» критикой, пошла носом кровь, что вызвало огромное сочувствие беспартийных.

Рядом с ним было неспокойно. Михаил Петрович Аношкин жил, работал и чувствовал сердцем. Такие люди долго не живут. Потому что всегда находятся в противоречии — с собой, обстоятельствами, навязываемым окружением. Партийно-советско-номенклатурная форма существования этого человека, не позволяющая выбора, не соответствовала его внутреннему содержанию.

— Аношкин из коренных кыштымских работных людей, может, потому и был мужиком и по работе, и по жизни. И властям человеком не очень удобным, говорил и гнул свое, — вспоминал журналист и краевед Александр Моисеев. — Его не любили ни в обкоме, ни в горкоме, где он был членом бюро, так как вел горкомовскую газету. Потому что при первой же возможности пользовался отдушиной: «Вечерка», мол, не орган, а газета горкома, так что — не рупор, а имеет право и своего голоса. Горкомовцам это, конечно, не нравилось. А за очерк в журнале «Урал» в 1979 году, где он живописал их в сложной ситуации очень узнаваемо и не в лучшем виде, горком влепил нашему редактору выговор и «поставил на вид». Под нашим «боссом» можно было нам позволять вольности на страницах газеты — он всегда держал грудь за своих на партийном ковре.

Все мы родом из детства. И его мятежность тоже с той кыштымской «косогористой» улицы, как он ее называл, где и поныне стоит крепкий отцовский дом и соседствуют горы Сугомак и Егоза. Свой родной, в косматых соснах край писатель Михаил Аношкин воспел не только в прозе, но и — вот открытие! — в стихах. Суровый наш редактор стеснялся этого и лишь некоторые из них увидели свет уже без него. /И очень часто в дни разлуки, /Устав от яростных боев, /От всех стихов и от науки, /От умников и дураков, /Мы мысленно уходим в горы — /За Сугомак и Егозу. / Иль на озерные просторы — /Ловить уральскую грозу.

Гроза, похоже, завораживала его с детства. Вот из другого стихотворения:

/Мне, конечно, одному не сладко, /Небо от земли не отличу, /Но бежать отсюда без оглядки /Я, признаться, тоже не хочу. /Потому что хочется стихии /Поглядеть в косматые глаза /И послушать посвисты лихие, / Что рассыплет щедрая гроза. /… И в конце концов с лихою /И веселой неизбежностью своей /Я хочу остаться под грозою /И промокнуть прямо до костей.

Гроза, буря, стихия — его любимые поэтические образы. Находиться под грозою — извечная редакторская стезя.

— Что я помню о деде? — говорил мне его внук Александр Аношкин, коммерческий директор одной из челябинских фирм. — Мне ведь всего семь было, когда его не стало. Когда вспоминаю о нем, у меня постоянно в голове всплывает песня о Каме-реке, такая она родная. Дед мне всегда пел ее, когда мы укладывались спать. Мои родители развелись, когда мне было два года. Но все выходные я проводил с дедом, обязательно оставался ночевать. Баба Зоя из спальни удалялась, ее кровать занимал я. Мы с ним много гуляли, разговаривали. Дома постоянно с ним что-то вырезали, клеили какие-то поделки. Он мне сабли, автоматы, наганы из дерева вырезал. Бегали друг за другом, стреляли, бесились. Я ведь мечтал быть военным, моя любимая телепередача была «Служу Советскому Союзу». Смотрели ее обязательно с дедом, он мне еще что-нибудь растолковывал. А о войне, сколько я не просил, никогда от него не слышал. Только помню, что перед сном он каждый раз долго натирал свои ноги мазью. Были они припухшие с множеством каких-то темных ямок.Теперь-то я знаю, что это осколочные ранения. Еще одно воспоминание: мы ездили с ним в Крым отдыхать и заезжали в Москву к его фронтовому другу.

Вот и Александр Ляпустин, заместитель М.Аношкина в «Вечерке» и правая рука, знаток военной темы, пишет в августе 1983 года через год после смерти Михаила Петровича: «Ни от писателя Аношкина, ни от журналиста Аношкина мы не узнали, как воевал он. В его книгах и газетно-журнальных публикациях мы прочитали о делах других — в мемуары о собственной персоне он не вдавался. Его шелковое удостоверение (сержант Аношкин вшивал его в одежду при заброске в тыл) потеряли в литературном музее. Бумажную справку об участии в особой диверсионной группе показал лишь один раз — перед шестидесятилетием, все боялся, что рассыплется на сгибах этот волнующий документ сороковых. Документы о фронтовой инвалидности не сыщет сегодня ни один собес — ведь он вернулся с войны работать! И попросту не придал им значения».

И как же мне досадно было узнать только недавно, при подготовке одной публикации, что тема ЕГО войны, была главной во многих произведениях М. П. Аношкина. А особенно в «наиболее капитальных», как он их определил в своей автобиографии из личного дела — трилогии «Прорыв», «Особое задание» и «Трудный переход». Более того за год до смерти Михаила Петровича в 1981 году в Челябинске была издана его автобиографическая повесть «Рубежи», по сути, мемуары, в которой он в бесхитростных рассказах поведал не только о своем детстве, но и о себе на войне.

Не знаю, почему мы, его птенцы, не читали этих книг при его жизни. Просто, наверное, не знали о них, он не афишировал своих произведений, не устраивал, как принято сейчас, публичных презентаций. О том, что Михаил Петрович издал что-то новое, я, например, смешно сказать, узнавала по уплаченным профсоюзным взносам, так как много лет была казначеем месткома. А еще, наверное, Аношкин как редактор был для нас так велик, что его писательство казалось чем-то второстепенным, вроде хобби. Как рыбалка, которую он обожал с пацанского возраста.

А между тем заголовки его «капитальной» трилогии и есть главные этапы его военной биографии. Прорыв из пограничного окруженного в первый день войны Белостока, где он служил. Особое задание командира отделения 12-го отдельного гвардейского батальона минеров М.Аношкина — подрывная диверсантская работа в отряде особого назначения под командованием Героя Советского Союза комбрига Дуки. Их четверых счастливчиков забросили на парашютах в тыл врага — партизанам срочно потребовались квалифицированные подрывники. Трудный переход — обеспечение переправы через Вислу: «На той стороне пехотный батальон отбил плацдарм, но немцы пытаются сбросить его в реку. Нам приказано обеспечить доставку батальону боеприпасов и переправу новых подразделений. Старшина привез паромы — трех- шести- и девятитонные. Моему отделению достались два трехтонных». Рота работала день и ночь. От усталости весла валились из рук. Мозоли лопались…. Немцы днем не спали и буквально расстреливали паромы — гибли люди, тонули боеприпасы. Это его рассказ из «Рубежей»…

После той публикации в «Челябинском рабочем» мне прислали скан наградного листа: «Выполняя задание командования по переправе наших войск на левый берег реки Висла, тов. Аношкин в первый день переправы первый достиг левого берега и обеспечил высадку десанта. В этот же день тов. Аношкин сделал 10 рейсов, при этом имел три повреждения парома, повреждения быстро ликвидировал, и груз был доставлен вовремя. 31 июля 1944 года паром, которым руководил Аношкин, был разбит шрапнельным артиллерийским огнем противника, половина расчета была выведена из строя, сам Аношкин был тяжело ранен в левый коленный сустав, не смотря на это, тов. Аношкин доставил груз и оставил паром после приказа командира. Тов. Аношкин проявил героизм, мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками. Достоин правительственной награды присвоения звания Герой Советского Союза. Командир 21 гвардейского инженерно-саперного батальона гвардии майор Малашенко. 14 августа 1944 года».

Представление было подписано 19 августа командиром бригады Рапопортом, однако командир 61 стрелкового корпуса генерал-майор Григорьевский не поддержал их ходатайства и приказом от 17.09.1944 года наградилМ. П. Аношкина орденом Отечественной войны I степени.

В прошлом году в его родном Кыштыме одной из школ присвоили его имя, есть здесь и улица писателя Аношкина. В год 40-летия газеты «Вечерний Челябинск» стараниями её ветеранов появилась улица имениМ. П. Аношкина и в Челябинске. Михаил Петрович Аношкин не забыт. В Кыштыме отмечают каждый день рождения писателя выставками и встречами в городской библиотеке имени Б. Е. Швейкина. Театр книги этой библиотеки вот уже более 20 лет дает представления по рассказу М. П. Аношкина «Новая квартира» в учебных заведениях города, в клубе, на конференциях учителей. Библиограф Людмила Александровна Скороходова рассказала такую трогательную историю. Один-единственный экземпляр книги М. Аношкина «Про город Кыштым», изданной ЮУКИ в 1968 году, обветшал настолько, что его перестали выдавать читателям. И тогда в 2010 году школьник Роман Швейкин собрал книгу, набрал ее на компьютере и ее отпечатали в типографии «Кыштымский рабочий».

У бывших «вечерошников» есть такая традиция: каждый год в начале мая приносить цветы на могилу своего легендарного первого редактора на Успенском кладбище, она расположена на видном месте на центральной аллее.

Он ушел слишком рано, на 61-м году, сразу после дня печати, в преддверии Дня Победы. Как истинный солдат и редактор, ни дня не побыв на пенсии, не дописав задуманных книг. Но главное успел — оставить о себе добрую вечную память.