Герман Занадворов. Художник должен жить

Среди поэтов, писателей и журналистов – фондообразователей Объединенного государственного архива Челябинской области – немало фронтовиков, участников Великой Отечественной войны. Все они воевали по эту сторону фронта, были в разных частях, подразделениях Красной Армии. Лишь один наш фондообразователь – Герман Леонидович Занадворов (1.10.1910-5.03.1944), журналист и писатель, воевал за линией фронта, в тылу врага, возглавляя подпольную группу сопротивления. Трагична история его самого, пронизаны драматизмом его произведения, история их пути к читателю непростая и тоже полна острых моментов.

Итак, все по порядку. Сестра Германа Занадворова филолог Татьяна Леонидовна Занадворова описала жизнь брата в короткой биографии[1], эта рукопись находится в фонде Занадворова (ф. Р-1429). Трудовую жизнь Герман начал в 1931 году лаборантом химической лаборатории на заводе им. Колющенко. С 1932 года он – сотрудник газеты Южно-Уральской железной дроги «На стальных путях» (впоследствии «Призыв»). Некоторое время работал в газете «Челябинский рабочий». Творческие способности у него проявились в детстве. В доме была хорошая библиотека. В пять лет Герман сам научился читать. Чуть позже удивил семью тем, что нарисовал декорации, вырезал фигурки героев сказки «Царевна-лягушка» и сыграл один все роли. Главным его увлечением стала история. Они с младшим братом Владиславом придумывали сложные военные игры, разыгрывали настоящие баталии. Братья и представить себе не могли, как настоящая война войдет в их жизни и какую роль сыграет в их судьбе.

Великая Отечественная война застала Германа работником политотдела Юго-Западной железной дороги – он в течение ряда лет был ответственным секретарем «Рабочей газеты» железнодорожников Украины. Политотдел посылает Германа Занадворова с женой Марией Яремчук, тоже литсотрудником газеты, для политработы в прифронтовых узлах Юго-Западной железной дороги: в Прилуках, Черкассах. А потом они оказались в числе фронтовых корреспондентов Пятой армии. Враг продвигался так быстро, что армия попала в окружение, Занадворов оказался в плену. Летом 1941 года из лагеря, где поначалу держали пленных, его, больного, ослабшего до такой степени, что не мог даже передвигаться, выпросила у охранника жена Мария Яремчук и перевезла в свое родное село Вильховое (Ольховое) Кировоградской области Украины.

Подруга Марии Зинаида Сычевская потом напишет: «Герман Леонидович пришел к нам в первых числах ноября 1941 года. Внешний вид Германа вызывал боль и жалость. Такой худой. Болезненный, бледный, впалые глаза, хромой. Невысокий. Но в этом физически слабом человеке было столько внутренней силы! Такие глубокие суждения и высокая культура. С первой встречи он вызвал к себе симпатию и уважение. Мы прислушивались к его советам, с ним было все понятно. От него веяло добротой и правдой, силой и теплом. Мы верили ему и поняли, что он наш вожак»[2].

В селе были немцы и местные полицаи, которые творили зверства. Молодежь угоняли в Германию на работу. Население постоянно жило под дамокловым мечом. Герман не мог смириться с вражеским нашествием. Он острее местного населения переживал и понимал страшную суть событий и высокое предназначение защитника Отечества. Для него важнее всего было победить врага. В своем дневнике он записал: «Художник должен жить. Не так ли? Из всех бойцов – практических и идеологических – он должен последним остаться на поле боя. Многие рядовые умрут. Кто-то из командиров продаст шпагу, других выловят и сошлют или повесят. Но художник может остаться и жить, и бороться. Никто, как он, не может замаскировать свое оружие. Он может яд против врагов по каплям разлить в сотки тысяч строк – им будут отравляться не замечая. Он может через века передать эстафету идей своего времени. Только мужество. Побольше мужества! 4 июня 1942 г.»[3].

До появления Германа в селе люди, готовые бороться с фашистами, были неорганизованны. Занадворов сумел возглавить подпольную группу «Победа», которую позже назвали «Красной звездой».

Друг и соратник Германа Занадворова по подпольной организации Леонтий Иванов пишет в своих воспоминаниях: «С октября 1941 по март 1944 года в селе Вильховое Ульяновского района Кировоградской области действовала подпольная организация „Красная звезда‟, насчитывающая в своих рядах 60 человек. Возглавлял ее коммунист – журналист с Урала Герман Леонидович Занадворов. В ее состав входили советские люди и из других сел…  Наступление советских войск, да и наша контрпропаганда достигли своей цели. Старосты, полицаи поубавили свою активность, здороваясь, снимали шапки. Сильное влияние на население имели листовки партизан и подпольщиков»[4].

По дневнику Занадворова можно проследить его мысли, связанные с организацией подпольной группы и желанием сопротивления. Приведу несколько дневниковых записей.

«А страшно, и холодно, и горько. Неужели мы, т. е. наш мир, наши идеи, мечты, стремления, неужели все это так и погибнет, как народившийся, едва засветлевший день. Неужели все черные, проклятые силы, что скопились в людях, — победят? И самую память о нас вырвут из людского мозга? И будут убиты миллионы и миллионы? Умрут тысячи книг, картин, фильмов, сооружений? И если нельзя сохранить для поколений, которые будут искать смысл правды и придут неизбежно к нашей, или очень похожей на нашу, правде, людей — носителей нашей правды, то надо сохранить, что возможно, из сделанного этими людьми. 19 июля 1942 г.»^[5].

«…Я думал почему-то об огнеметах, которые разрезают пополам танки, и о том, что такие огнеметы могут направить на восставших, и о том, что сказал сегодня простой кузнец Мехдод на берегу:

— Какой может быть мир? Дурные ждут мира. Два класса воюют. За всю землю воюют. Быть нейтральным, как пробуют многие, выждать — нельзя. Выждать нельзя, но выжидать надо. 10 августа 1942 г.»[6].

«Я все говорю: надо быть терпеливым. Надо учиться терпению. Надо учиться ложно улыбаться и лживо говорить. Но, господи, как это трудно быть терпеливым! 

С каждым днем я чувствую, как сдают нервы. Внутри часами все будто дрожит. Кажется порой, что схожу с ума. А терпения с каждым днем надо все больше.

Когда выпью, меня тянет куда-то пойти обязательно, пойти прочь из хаты, а идти почти некуда. Да и никому не имею права показать, что сдаю. Для здешних немногих товарищей я в какой-то степени пример, и я говорю: «Терпение, друзья!» И не имею права их сбить с толку, раскрывшись перед ними. 7 декабря 1942 г.»[7].

«Из Умани привезли газету «Заря», берлинское издание для военнопленных. Сколько провокационной чуши! Прочитаешь такую – и становится противно за людей. И появляется отвращение ко всем высоким словам. Все относительно. Подлость называется «благородством», предательство — «патриотизмом», сволочи — «мучениками». Только крепкий желудок способен переварить такие камни. Для крепких они даже полезны: делают злее. А обыкновенные люди... Их отравляет такая штука. На это и расчет.

Надо, обязательно надо противоядие. Нужны газеты, листовки, брошюры — в каждую хату. Вот это и должно быть моим делом. 12 января 1943 г.»[8].

«Вчера впервые за все время оккупации видел советскую газету. Бывало, иногда я мечтал, как бы увидеть «Правду». И думал, чего доброго, разревусь. Вчера Мария пришла из Колодистого. Когда мы со стариком вошли в хату:

— У меня кое-что есть. Советская газета. Правда, старая: за 29 грудня 1942 года.

«В крови и пепле лежит Украина», «немцы превратили Украину в чертово пекло, которое они называют «новым строем». Говорится, что только за восемь месяцев было расстреляно на Украине два миллиона мирного населения. Приводятся полные списки сожженных немцами сел. «Украина клокочет гневом».

И все же. Слишком официально. Слишком по шаблону. И мелко. Перечисление, а не раскрытие фактов. Фразы. А гнев в фразах не клокочет. Слова жидки. Они те же, такие же, ибо люди, что пишут, не прошли сами через чертово пекло. И они видят статистику, а не жизнь, как видим ее мы. И я понял, что чертовски нужен там и чертовски нужны мои слова. Мои мысли. Черт возьми, почему я здесь! 18 апреля 1943 г.»[9].

«Мы вступаем в опасный период. Но иначе нельзя. Бездействие вынести трудно. Грызет совесть. После долгих усилий Л. с товарищем — «доцентом» физиком — смонтировали приемник. «Доцент» Толя — великолепный радист. Он в армии был им. Но его пришлось долго обрабатывать. Из-за радио был расстрелян его ученик Артем. Его самого за найденные наушники в начале войны долго и жестоко пытали. Наконец он взялся. Монтировал в сарае у Л. Тот достал в Умани кучу обгорелых замков. Ремонтировал их. Купил фотоаппарат. Тоже возился. Все это там же в сарае. Служило маскировкой.

Наконец два дня назад Л. сказал:

— Все в порядке. Есть прием. Я поймал советские станции. Чей-то доклад. Понял такие слова: «Борьба за Сицилию продолжается... Бои в Западной Сицилии... 26 июля 1943 г.»[10].

Члены подпольной организации задерживали подводы с хлебом, который отправлялся в Германию, прятали и лечили партизан, помогали молодежи бежать и прятаться от угона в Германию, добывали информацию о положении на фронтах, распространяли листовки, сеяли веру в победу. Друзья сумели достать пишущую машинку для печатания листовок, собрали радиоприемник, чтобы слушать Москву и передавать сообщения через листовки местному населению.

Как руководитель подполья Герман Занадворов писал листовки: «Селяне! К вам прибыли партизаны. Мы помогаем Красной Армии освободить Украину от людоеда Гитлера. Помогайте партизанам! Взрывайте мосты; не давайте немцам хлеб и скот; спасайте детей от Германии. Кто помогает партизанам, тот является советским гражданином.

Старосты и руководители хозяйств! За каждую каплю партизанской крови вы расплатитесь своей мерзкой жизнью.

Вступайте в партизанские отряды! Смерть фашистам! Да здравствует рабоче-крестьянская Красная Армия и героическая партизанщина! До зброи, Украина!»[11].

 Два с половиной года прожили Герман и Мария в оккупации, не переставая бороться. Но Занадворов не оставлял и литературного труда. У него была мечта написать исторический роман о братьях Черепановых – уральских изобретателях паровоза. Но сейчас было не до этого. Он впитывал все нюансы оккупационной жизни под немцами, и из-под его пера выходили очерки, рассказы – обвинения фашизму и национализму, немецкому и местному. Тайно, по ночам, закрыв ставни, на лежанке за занавеской при свете коптилки на оборотных сторонах колхозных накладных, карандашом, бисерным почерком писал он главы будущего романа о войне. Если бы оккупанты застали его за этим занятием или нашли хоть один листок – расстреляли бы и его, и всю семью.

Рассказы Германа Занадворова не оставляют читателя равнодушным, ибо они показывают оккупацию изнутри, он сам прожил и прочувствовал все, о чем писал. В его произведениях описание зверств фашистов, грабежей, угонов людей в Германию, массовых расстрелов еврейского населения… Вот рассказ «Увертюра»[12] – о старом музыканте и композиторе, волею войны оказавшемся в селе, где его считают сумасшедшим. Но когда приходят партизаны, старик показывает всю силу своего мужества и искусства: он играет для них на чудом уцелевшем у сельской учительницы рояле написанную им музыку, которая становится гимном партизан. Рассказ «Колыбельная»[13] – это обличение фашизма с его зверской арийской теорией избранности. Молодая еврейская женщина от ужаса, что ее ребенка раздавит сапог немецкого солдата, сошла с ума и сама задушила своего малыша, чтобы он не мучился. А утром за всей семьей Тубы пришли полицаи. Или еще рассказ «Молитва»[14] – о старухе, у которой угнали в Германию единственного родного человека – четырнадцатилетнюю внучку. Она всегда молилась перед образами дома, проклиная большевиков, закрывших храм. И благодарила оккупантов, открывших в селе церковь. А нынче молится за большевиков, за Красную Армию. Рассказы настолько пронзительны по эмоциональному накалу, что вызывают не только слезы, но и гнев против фашистов и страстное желание борьбы. Слово писателя и журналиста Германа Занадворова ведет в бой.

Занадворов мечтал переправить рукописи к своим. Он задумал сделать воздушный шар, привязать бумаги к нему и отправить в тыл. Написал обращение: «Товарищ! Этот сверток из немецкого тыла. В нем рукописи – совесть журналиста, находящегося на оккупированной территории. Самая горячая, убедительная просьба: не задерживая ни на час, найти способ передать их в редакцию газеты «Красная армия» для поэта Бориса Палийчука». Но побоялся, что рукописи пропадут, и отказался от затеи. Свои рукописи он закопал во дворе дома родителей Марии, где они обитали во время оккупации.

За несколько дней до освобождения села от фашистов, с 4 на 5 марта 1944 года, раздался условный стук в окно. Но вместо партизан ворвались полицаи. Кто-то предал Германа. Его связали, повели. Мария бросилась за ним. Наутро их тела нашли в овраге за селом. Германа и его верную жену Марию фашисты расстреляли.

Символично звучат слова Занадворова, записанные в дневнике: «Когда-нибудь те из нас, что останутся живы, или наши сыновья и внуки вынут камни из подвалов. Покрытые плесенью. Исцарапанные подписями, исщербленные пулями. С темными пятнами впитавшейся крови. Кирпичи, поседевшие от виденного…»[15].

Так и случилось. После расстрела дочери и зятя отец Марии нашел ящик с рукописями, хранил их у себя. В 1946 году в село Вильховое приезжала мать Германа Екатерина Павловна и забрала все написанное сыном. В 1962 году на могилу брата приезжала сестра Германа Татьяна Леонидовна с дочерью Натальей, будущей журналисткой Челябинского областного радио. Возможно, творчество Германа Занадворова повлияли на ее выбор профессии.

Архив Германа был увезен в Магнитогорск, где жила Татьяна Леонидовна, и почти двадцать лет о нем никто, кроме семьи Занадворовых, не знал. Печатать произведения автора, бывшего в оккупации, было в то время невозможно. Но прошли годы. Татьяна Леонидовна Занадворова – филолог, кандидат наук (она проработала 33 года в Магнитогорском педагогическом институте), и несколько ее студентов потратили четыре с половиной месяца на расшифровку записей Германа Леонидовича. Получилось больше 300 машинописных страниц.

Магнитогорский писатель Николай Павлович Воронов был знаком с Татьяной Леонидовной. Ему доверили прочитать рукопись Германа. Он был потрясен текстами и подготовил их к изданию. Но «Дневник» долго не выходил в свет. Мешала цензура. Воронов настойчиво добивался его публикации.

Только после обращения Николая Воронова в ЦК партии в Челябинске в 1964 году очень маленьким тиражом вышла книга «Дневник расстрелянного». В нее вошли не только дневниковые записи, но и главы из романа, рассказы, письма. Отклики на книгу печатались в центральных газетах: «Комсомольской правде», «Литературной газете», журналах «Новый мир», «Огонек». В 1967 году в Перми издана книга Н. Воронова «Братья Занадворовы», двухтомник «Ветер мужества», где помещены произведения Германа и Владислава Занадворовых (Владислав тоже погиб на фронте). О работе Николая Воронова писала Т. Л. Занадворова: «Страшно подумать, что все могло бы лежать мертвым грузом. Он делал все с душой, искренне, отнимая время от своей работы»[16].

Нужно быть благодарными не только писателю Воронову, но и семье Занадворовых: сестре Германа, которая оставила воспоминания о братьях, ее дочери – известной в Челябинске радиожурналистке Наталье Самуиловне Занадворовой за сохранение архива. После безвременного ухода из жизни Натальи Занадворовой (11.01.2003) ее семья передала архивы Германа Леонидовича в Объединенный государственный архив Челябинской области.

«Художник должен жить… Он может через века передать эстафету идей своего времени» – так когда-то записал Герман Занадворов в своем дневнике. Эти слова оказались пророческими. Он живет в людской памяти, и живут его произведения, передавая эстафету военного времени новому поколению.

Публикуем стихотворение Германа Занадворова, посвященное его жене Марии:

«Жене (письмо красноармейца)»[17]

Я иду к тебе, родная!

Бой гремит. Земля в огне.

Но я знаю, ты, родная,

Где-то плачешь обо мне.

Вытри слезы, дорогая!

Песню старую запой,

С каждым часом, дорогая,

Мы сближаемся с тобой.

Мы идем к вам, наши жены!

К вам мы, матери, идем.

День и ночь идут колонны

Под огнем и под дождем.

День и ночь – все ближе к милым,

Их, обняв, освободить.

И на свете нету силы,

Чтобы нас остановить!

День и ночь, не отдыхая,

Мы шагаем по врагам.

Наша армия стальная,

Наша конница лихая

С каждым часом ближе к вам.

Я иду к тебе, родная,

Закаленный на войне.

Одевайся, дорогая,

Выходи навстречу мне!